К чему дорога, если она не ведет к храму?.. (с)
Штрих 2
Кривой фонарь, тот, что всегда один только и горел на улице, мигал в предсмертных судорогах, и, наконец, совсем погас. Шел бесконечный, монотонный ливень – небо выжимало облака основательно.
Лишь сумасшедший мог выйти на улицу в такую погоду...
Впрочем, он скоро и нашелся – одинокий черный силуэт выскользнул из мелькнувшего светом дверного проема, и пропал в темноте разлившейся рекой мостовой. Несколько секунд стояла полнейшая тишина – если бы муха отважилась пролететь через стену непрерывную дождя, отчаянный визг ее крыльев можно было бы услышать, не напрягая слух. Наступающая темнота, казалось, поглощала собой все движущееся, дышащее, живущее…
…Вдруг резко распахнулась та самая дверь, выпустившая в непогоду одинокий силуэт - в приглушенном свете луны блеснуло что-то похожее на стальное лезвие, и яркий молодой женский голос полушепотом разрезал воздух, летя вдогонку: «Джеф! Будь добр, возьми лучше топор, а кухонный нож, пожалуйста, верни!»
Темный силуэт замер, и поспешно, в пару летящих шагов одолев пройденное расстояние, остановился возле приоткрытой двери.
«Но Герда! Топором - это как-то.. не эстетично! Не по-джентельменски, что ли…»
«Джерард сказал - сойдет. Давай сюда нож, он мне на кухне нужен».
«Э, вы только без меня не начинайте ужин! Я быстро управлюсь. Честное слово!» - долетел голос уже убегавшего незнакомца.
«Только не увлекайся!» - вдогонку крикнула ему та, которую он назвал Гердой. И, задумавшись, всматриваясь в темноту и вдыхая свежесть проходящей грозы, она добавила тихо с нежной иронией: «Тоже мне, Раскольников…»
Штрих1
1932 год.
Дама в строгом брючном костюме, с почти мальчишеской стрижкой, аккуратно уложенной в прическу в стиле… собственно, в стиле того времени, сосредоточено водит затупленным карандашом по чистому листу бумаги.
«Герда!»
Громовой неприятный голос неприятным осадком оседает на спинки стула.
«Герда! Я сказал вам – ничего не трогать! Сколько мне повторить, чтобы вы услышали!!»
Девушка медленно опускает на стол карандаш, переворачивает бумагу другой стороной и будничным голосом произносит: «Я знаю, кто убийца. Вы только что ему пожали руку в коридоре…»
Штрих 3
Мисс, а точнее, фрау, зарабатывает на жизнь работой частного детектива. Точнее, так сказать, учеником и помощником частного сыщика, ибо эмансипация не достигла еще таких впечатляющих масштабов, чтобы женщина официально могла заняться настолько «мужским» делом.
…Это все весьма странно получалось: женщина – и вдруг такая профессия – сыщик! Ведь все-таки – она не мисс Марпл... Чрезвычайно странно. «Даже как-то неприлично все это, вот что я вам скажу» – шепталась с подругой вполне себе вслух пожилая соседка Герды, самозабвенно поливая кусты шиповника.
…будучи в ученицах довольно известного детектива, Герда действовала по методике бравого солдата Швейка: точное до абсурда исполнение «приказов», которое в итоге приводило к абсолютно противоположным результатам.
И - так уж выходило, мы здесь не при чем – что, не подчиняясь наказам «мастера», которые в большинстве своем формулировались как «сидите тише воды, ниже травы, и не лезьте не в свое дело», «ничего здесь не трогайте, пока я не приду» и «лучше пойдите, разберите вот те старые бумаги на моем столе», с той или иной степенью легкости одно за другим она раскрывала порученные своему учителю дела, преподнося свои результаты со скромной улыбкой полного недоумения. Мол, сама не знаю, господин сыщик, как это у меня получилось...
Господин сыщик, увы, не отличался настоящим благородством истинного джедая – он видел только, что эта девчонка скоро лишит его работы и подвергнет «всесоюзному» осмеянию.
И, чтобы хоть на время избавиться от нее, наш мастер стал отправлять свою подопечную на расследование самых захолустных дел, в захолустные деревушки, с соответствующей такому положению дел оплатой труда - планируя со временем как-нибудь изловчиться и закинуть ее в бывшую Российскую Империю. Оттуда, говорят, не возвращаются…
Штрих 4
«…Все было прекрасно, полиция была чрезвычайно довольна тем, что не придется никого выслеживать, искать и ловить, и, выдержав для солидности паузу в недели полторы, закрыла дело, признав произошедшее несчастным случаем.
Но было во всей этой молчаливой легкости ощущение того, что все улики или их отсутствие были нам преподнесены - словно на подносе в ресторане. И повар, нагло улыбаясь, прикрывшись для конспирации салатом, наблюдал из-за соседнего столика, как мы его угощение поглощаем с большим аппетитом…»
«Вот, к примеру – господин убитый, мистер МакЛарен. Не слишком любящий муж. Совсем негодный отец. Сомнительно преданный друг…
…За день до своей случайной смерти устраивает грандиозный семейный обед, будучи абсолютно трезв(!). За неделю до этого – навещает всех ближайших своих друзей, которых не видел – годы. Кому приехать не удается – тот удостаивается долгого телефонного разговора в самых искренних и доброжелательных тонах.
Это притом, что – на работе дела идут хуже некуда, никаких радостных событий ни там, ни в семье не ожидается – все скучно и обыденно, как прежде…»
- Все как будто к тому идет, что…
- Что?..
- …что он знал, что погибнет. И день знал, а может даже и час.
Итак, ко всему прочему, много терпения и упертости – и вот, по одному из адресов – уводящему в чуть ли не самый оживленный район Праги - дверь Герде открывает… тот самый мистер МакЛарен, который изволит быть «живее всех живых» и никак не думает умирать в ближайшие лет тридцать.
Штрих 4
… Это была первая компания людей, которые не боялись ее так, как все остальные.
…В «организации» состояло всего три человека: католический священник с образованием историка, никоим образом не отрекшийся ни от сана своего, ни от своих обязанностей, этим саном наложенных. Он был более всех в группе – романтиком, человеком отвлеченным, каким-то «нездешним». Его главное умение было – разбираться в темноте человеческих душ – именно ему поручен был «отбор» немногочисленных клиентов, а также изучение «старой» и составление «новой» биографии пожелавшего «умереть» человека. Звали святого отца – Бенедикт.
Далее. Джефри. Ученый-физик, являвшийся главным генератором идей, неуемная фантазия которого позволяла срабатывать до мельчайших деталей каждое «дело». Детали - были его кредо. Однако эта самая фантазия и невероятные идеи всякий раз грозили превратить четко спланированное дело в неорганизованный (зато безумно интересный!) новаторский проект.
И, напоследок - доктор философских наук, лет 55-60, Джерард - как оказалось, вдохновитель и создатель всей группы. Обычно он следил за основной канвой дела, так как обладал чрезвычайно богатым багажом той житейской мудрости, которая позволяла предугадывать и играть естественными человеческими реакциями – а ведь полицейские тоже человеки…
..их, впрочем, и организацией нельзя было назвать – это была скорее команда. Развлечение интеллектуалов.
Все эти умнейшие люди занимались тем, что профессионально инсценировали чужие смерти, до мельчайшей детали подстраивая их под несчастные случаи или самоубийства – это уж по желанию «клиента». Они – как утверждали сами же эти господа – позволяли избавиться человеку от груза прежней жизни, «родиться заново».
«А, по-моему, все это просто чертовски весело! – смеялся физик, - люди всегда считают себя хозяевами своих жизней, они пьяны от этой своей самонадеянности, хвалятся ею, задирают носы. А вся их жизнь, все их достижения – не больше чем обложка, которую мы можем содрать, как кору с гнилого дерева».
…Герда поразила их всех – уже одним тем, что она (женщина!) раскрыла хитроумную головоломку, составленную тремя далеко не глупыми мужчинами, причем на подобных головоломках специализирующихся уже не первый год.
Она обладала тем, чего единственно так не хватало «смертникам». Интуицией. Прекрасным стратегическим мышлением. Знанием скрытых механизмов полицейского расследования дел «изнутри». И - удивительной способностью владеть атмосферой вокруг себя, а, стало быть – в какой-то степени – и людьми, под эту атмосферу подпадающими. В эту последнюю черту стоит добавить немного конкретики.
Герда была немногословна. Казалось, слова ей вообще были ни к чему. Она из тех была, кто, будучи единственным человеком в комнате, не вступающим в разговор, заставлял - с ним считаться. Не сказать ничего для Герды значило - сказать многое. Наклон головы, полуулыбка, невзначай скользнувший через комнату взгляд – казалось, все это было вымерено до мельчайшей детали, до точного градуса. Тем не менее, это определенно не были уловки кокетливой женщины. Равно ни являлись они и атрибутами наработанного за годы образа «роковой женщины».
И вот именно это-то и пугало большинство знавших эту ее манеру «говорить, не произнося ни звука». Особенно мужчин…Эта «игра тишиной» была настолько естественна и проста, настолько не поддавалась привычной каждодневной типологизации женщин, что вызывала массовые миграции «мурашек» по спинам новых знакомых Герды…
Присутствие в их группе бывшего детектива со способностями Шерлока Холмса явно было бы не лишним…
…Трое мужчин переглянулись, и Герда поняла, что она здесь – надолго…
…а потому, распив бутылку шампанского за успех дела, «смертники» по быстрому составили и воплотили в жизнь «трагическую смерть в результате несчастного случая мисс Герды Гинденбург».
Штрих 5
...В этой странной компании, включающей в себя на удивление разных людей, где за чашкой кофе можно было, обсуждая вопросы мироздания или удачную продажу старого автомобиля, успевали разругаться вдрызг (особенно успешно это получалось у Джефа и Бенедикта), разобидеться, разойтись по разным углам, но, вспомнив об остывающем чае, вернуться, помириться, посмеяться над собственной глупостью и продолжить обсуждение.
Герда играла в покер с Джерардом, слушая историю его неимоверной, как остросюжетный приключенческий роман, жизни, а в благодарность доставала для него лучшие вина мира – на это оба были знатоками и любителями.
Смеялась до упаду над непревзойденным саркастическим юмором Джефа, когда тот говорил о самых серьезных вещах и мыл при этом посуду.
Не пропуская ни одной мессы, возвращалась вместе с Бенедиктом из дома молитвенного узкими старыми улочками.
В этой компании, несмотря на различие в возрасте, профессиях, образовании, взгляде на мир и на людей – каждый находил единый дом. Дом, в который однажды приняли - не с распростертыми объятиями, но – приглядываясь, оценивая, выбирая; но уже избранные становились друг для друга братьями. К которым, как ни странно, нынче добавилась - сестра.
Штрих 6
…Их беспечная, странная, непредсказуемая жизнь заканчивается в тот момент, когда они совершают ошибку и тот, кто должен был умереть «понарошку», погибает по-настоящему.
Просчет. Совсем небольшой…
…Из людей, играющих жизнью, они превращаются в загнанных. Из тех, кто спасал людей от рутинной, загнанной, закованной жизни, они превратились в убийц.
Когда из под ног, разрезаемая глубокими трещинами, уходит земля - в какой-то момент логика, ум, интуиция – все, на чем раньше можно было найти выход, приходят в состояние летаргии – все смешано и не имеет никакого смысла.
Обескураженные и раздавленные последствием своего просчета, они не делают практически ничего, чтобы уйти от полиции.
В детских сказках было чему завидовать. Трудно ли вышить с десяток рубах из крапивы, за это время не проронив ни слова, и тем самым – спасти от злых чар?
Что же, болтливостью Герда никогда не отличалась, а вместо крапивных ниток ей достался клубок совсем другого рода.
Сделавшись, благодаря юридическому образованию, адвокатом обвиняемой троицы, Герда, кроме непосредственной защиты, должна была еще – сфабриковать новое дело, придумать группу «истинных» преступников – и пускай, освободив друзей, полиция ищет «преступников» еще пару десятилетий. Ибо они существуют – только в ее воображении.
Ей, по совпадению обстоятельств оказавшейся вне следствия и вне подозрений, как многогранный цветной ковер, придется сплести и вышить (нет, не одежду из крапивы…) «ткань» своего плана – в нем не должно быть изъянов, а узор его должен быть безупречен. Для этого ей придется применить весь свой опыт и свой детективный талант.
Ведь системе, даже идеально вымеренной, всегда можно что-то противопоставить – она, невозможная без человеческого участия, возвеличенная человеческим умом, этим самым она и делается уязвимой.
Эпилог
Говорят, друзья – это семья, которую мы выбираем сами. Иногда за эту новую семью - этих смешных, странных, непростых людей - приходится бороться. И никак иначе.
…Конечно, она освободит их. Конечно, все будет хорошо. Потому что каждая книжная история – по-своему сказка.
Но, освобожденные, они будут поставлены перед вопросом о том, насколько человек силен управлять своей судьбой и - больше того - судьбами других. И, может быть, именно тогда закончится сказка, чтобы дать дорогу - настоящему.
Quo vadis?
Кривой фонарь, тот, что всегда один только и горел на улице, мигал в предсмертных судорогах, и, наконец, совсем погас. Шел бесконечный, монотонный ливень – небо выжимало облака основательно.
Лишь сумасшедший мог выйти на улицу в такую погоду...
Впрочем, он скоро и нашелся – одинокий черный силуэт выскользнул из мелькнувшего светом дверного проема, и пропал в темноте разлившейся рекой мостовой. Несколько секунд стояла полнейшая тишина – если бы муха отважилась пролететь через стену непрерывную дождя, отчаянный визг ее крыльев можно было бы услышать, не напрягая слух. Наступающая темнота, казалось, поглощала собой все движущееся, дышащее, живущее…
…Вдруг резко распахнулась та самая дверь, выпустившая в непогоду одинокий силуэт - в приглушенном свете луны блеснуло что-то похожее на стальное лезвие, и яркий молодой женский голос полушепотом разрезал воздух, летя вдогонку: «Джеф! Будь добр, возьми лучше топор, а кухонный нож, пожалуйста, верни!»
Темный силуэт замер, и поспешно, в пару летящих шагов одолев пройденное расстояние, остановился возле приоткрытой двери.
«Но Герда! Топором - это как-то.. не эстетично! Не по-джентельменски, что ли…»
«Джерард сказал - сойдет. Давай сюда нож, он мне на кухне нужен».
«Э, вы только без меня не начинайте ужин! Я быстро управлюсь. Честное слово!» - долетел голос уже убегавшего незнакомца.
«Только не увлекайся!» - вдогонку крикнула ему та, которую он назвал Гердой. И, задумавшись, всматриваясь в темноту и вдыхая свежесть проходящей грозы, она добавила тихо с нежной иронией: «Тоже мне, Раскольников…»
Штрих1
1932 год.
Дама в строгом брючном костюме, с почти мальчишеской стрижкой, аккуратно уложенной в прическу в стиле… собственно, в стиле того времени, сосредоточено водит затупленным карандашом по чистому листу бумаги.
«Герда!»
Громовой неприятный голос неприятным осадком оседает на спинки стула.
«Герда! Я сказал вам – ничего не трогать! Сколько мне повторить, чтобы вы услышали!!»
Девушка медленно опускает на стол карандаш, переворачивает бумагу другой стороной и будничным голосом произносит: «Я знаю, кто убийца. Вы только что ему пожали руку в коридоре…»
Штрих 3
Мисс, а точнее, фрау, зарабатывает на жизнь работой частного детектива. Точнее, так сказать, учеником и помощником частного сыщика, ибо эмансипация не достигла еще таких впечатляющих масштабов, чтобы женщина официально могла заняться настолько «мужским» делом.
…Это все весьма странно получалось: женщина – и вдруг такая профессия – сыщик! Ведь все-таки – она не мисс Марпл... Чрезвычайно странно. «Даже как-то неприлично все это, вот что я вам скажу» – шепталась с подругой вполне себе вслух пожилая соседка Герды, самозабвенно поливая кусты шиповника.
…будучи в ученицах довольно известного детектива, Герда действовала по методике бравого солдата Швейка: точное до абсурда исполнение «приказов», которое в итоге приводило к абсолютно противоположным результатам.
И - так уж выходило, мы здесь не при чем – что, не подчиняясь наказам «мастера», которые в большинстве своем формулировались как «сидите тише воды, ниже травы, и не лезьте не в свое дело», «ничего здесь не трогайте, пока я не приду» и «лучше пойдите, разберите вот те старые бумаги на моем столе», с той или иной степенью легкости одно за другим она раскрывала порученные своему учителю дела, преподнося свои результаты со скромной улыбкой полного недоумения. Мол, сама не знаю, господин сыщик, как это у меня получилось...
Господин сыщик, увы, не отличался настоящим благородством истинного джедая – он видел только, что эта девчонка скоро лишит его работы и подвергнет «всесоюзному» осмеянию.
И, чтобы хоть на время избавиться от нее, наш мастер стал отправлять свою подопечную на расследование самых захолустных дел, в захолустные деревушки, с соответствующей такому положению дел оплатой труда - планируя со временем как-нибудь изловчиться и закинуть ее в бывшую Российскую Империю. Оттуда, говорят, не возвращаются…
Штрих 4
«…Все было прекрасно, полиция была чрезвычайно довольна тем, что не придется никого выслеживать, искать и ловить, и, выдержав для солидности паузу в недели полторы, закрыла дело, признав произошедшее несчастным случаем.
Но было во всей этой молчаливой легкости ощущение того, что все улики или их отсутствие были нам преподнесены - словно на подносе в ресторане. И повар, нагло улыбаясь, прикрывшись для конспирации салатом, наблюдал из-за соседнего столика, как мы его угощение поглощаем с большим аппетитом…»
«Вот, к примеру – господин убитый, мистер МакЛарен. Не слишком любящий муж. Совсем негодный отец. Сомнительно преданный друг…
…За день до своей случайной смерти устраивает грандиозный семейный обед, будучи абсолютно трезв(!). За неделю до этого – навещает всех ближайших своих друзей, которых не видел – годы. Кому приехать не удается – тот удостаивается долгого телефонного разговора в самых искренних и доброжелательных тонах.
Это притом, что – на работе дела идут хуже некуда, никаких радостных событий ни там, ни в семье не ожидается – все скучно и обыденно, как прежде…»
- Все как будто к тому идет, что…
- Что?..
- …что он знал, что погибнет. И день знал, а может даже и час.
Итак, ко всему прочему, много терпения и упертости – и вот, по одному из адресов – уводящему в чуть ли не самый оживленный район Праги - дверь Герде открывает… тот самый мистер МакЛарен, который изволит быть «живее всех живых» и никак не думает умирать в ближайшие лет тридцать.
Штрих 4
… Это была первая компания людей, которые не боялись ее так, как все остальные.
…В «организации» состояло всего три человека: католический священник с образованием историка, никоим образом не отрекшийся ни от сана своего, ни от своих обязанностей, этим саном наложенных. Он был более всех в группе – романтиком, человеком отвлеченным, каким-то «нездешним». Его главное умение было – разбираться в темноте человеческих душ – именно ему поручен был «отбор» немногочисленных клиентов, а также изучение «старой» и составление «новой» биографии пожелавшего «умереть» человека. Звали святого отца – Бенедикт.
Далее. Джефри. Ученый-физик, являвшийся главным генератором идей, неуемная фантазия которого позволяла срабатывать до мельчайших деталей каждое «дело». Детали - были его кредо. Однако эта самая фантазия и невероятные идеи всякий раз грозили превратить четко спланированное дело в неорганизованный (зато безумно интересный!) новаторский проект.
И, напоследок - доктор философских наук, лет 55-60, Джерард - как оказалось, вдохновитель и создатель всей группы. Обычно он следил за основной канвой дела, так как обладал чрезвычайно богатым багажом той житейской мудрости, которая позволяла предугадывать и играть естественными человеческими реакциями – а ведь полицейские тоже человеки…
..их, впрочем, и организацией нельзя было назвать – это была скорее команда. Развлечение интеллектуалов.
Все эти умнейшие люди занимались тем, что профессионально инсценировали чужие смерти, до мельчайшей детали подстраивая их под несчастные случаи или самоубийства – это уж по желанию «клиента». Они – как утверждали сами же эти господа – позволяли избавиться человеку от груза прежней жизни, «родиться заново».
«А, по-моему, все это просто чертовски весело! – смеялся физик, - люди всегда считают себя хозяевами своих жизней, они пьяны от этой своей самонадеянности, хвалятся ею, задирают носы. А вся их жизнь, все их достижения – не больше чем обложка, которую мы можем содрать, как кору с гнилого дерева».
…Герда поразила их всех – уже одним тем, что она (женщина!) раскрыла хитроумную головоломку, составленную тремя далеко не глупыми мужчинами, причем на подобных головоломках специализирующихся уже не первый год.
Она обладала тем, чего единственно так не хватало «смертникам». Интуицией. Прекрасным стратегическим мышлением. Знанием скрытых механизмов полицейского расследования дел «изнутри». И - удивительной способностью владеть атмосферой вокруг себя, а, стало быть – в какой-то степени – и людьми, под эту атмосферу подпадающими. В эту последнюю черту стоит добавить немного конкретики.
Герда была немногословна. Казалось, слова ей вообще были ни к чему. Она из тех была, кто, будучи единственным человеком в комнате, не вступающим в разговор, заставлял - с ним считаться. Не сказать ничего для Герды значило - сказать многое. Наклон головы, полуулыбка, невзначай скользнувший через комнату взгляд – казалось, все это было вымерено до мельчайшей детали, до точного градуса. Тем не менее, это определенно не были уловки кокетливой женщины. Равно ни являлись они и атрибутами наработанного за годы образа «роковой женщины».
И вот именно это-то и пугало большинство знавших эту ее манеру «говорить, не произнося ни звука». Особенно мужчин…Эта «игра тишиной» была настолько естественна и проста, настолько не поддавалась привычной каждодневной типологизации женщин, что вызывала массовые миграции «мурашек» по спинам новых знакомых Герды…
Присутствие в их группе бывшего детектива со способностями Шерлока Холмса явно было бы не лишним…
…Трое мужчин переглянулись, и Герда поняла, что она здесь – надолго…
…а потому, распив бутылку шампанского за успех дела, «смертники» по быстрому составили и воплотили в жизнь «трагическую смерть в результате несчастного случая мисс Герды Гинденбург».
Штрих 5
...В этой странной компании, включающей в себя на удивление разных людей, где за чашкой кофе можно было, обсуждая вопросы мироздания или удачную продажу старого автомобиля, успевали разругаться вдрызг (особенно успешно это получалось у Джефа и Бенедикта), разобидеться, разойтись по разным углам, но, вспомнив об остывающем чае, вернуться, помириться, посмеяться над собственной глупостью и продолжить обсуждение.
Герда играла в покер с Джерардом, слушая историю его неимоверной, как остросюжетный приключенческий роман, жизни, а в благодарность доставала для него лучшие вина мира – на это оба были знатоками и любителями.
Смеялась до упаду над непревзойденным саркастическим юмором Джефа, когда тот говорил о самых серьезных вещах и мыл при этом посуду.
Не пропуская ни одной мессы, возвращалась вместе с Бенедиктом из дома молитвенного узкими старыми улочками.
В этой компании, несмотря на различие в возрасте, профессиях, образовании, взгляде на мир и на людей – каждый находил единый дом. Дом, в который однажды приняли - не с распростертыми объятиями, но – приглядываясь, оценивая, выбирая; но уже избранные становились друг для друга братьями. К которым, как ни странно, нынче добавилась - сестра.
Штрих 6
…Их беспечная, странная, непредсказуемая жизнь заканчивается в тот момент, когда они совершают ошибку и тот, кто должен был умереть «понарошку», погибает по-настоящему.
Просчет. Совсем небольшой…
…Из людей, играющих жизнью, они превращаются в загнанных. Из тех, кто спасал людей от рутинной, загнанной, закованной жизни, они превратились в убийц.
Когда из под ног, разрезаемая глубокими трещинами, уходит земля - в какой-то момент логика, ум, интуиция – все, на чем раньше можно было найти выход, приходят в состояние летаргии – все смешано и не имеет никакого смысла.
Обескураженные и раздавленные последствием своего просчета, они не делают практически ничего, чтобы уйти от полиции.
В детских сказках было чему завидовать. Трудно ли вышить с десяток рубах из крапивы, за это время не проронив ни слова, и тем самым – спасти от злых чар?
Что же, болтливостью Герда никогда не отличалась, а вместо крапивных ниток ей достался клубок совсем другого рода.
Сделавшись, благодаря юридическому образованию, адвокатом обвиняемой троицы, Герда, кроме непосредственной защиты, должна была еще – сфабриковать новое дело, придумать группу «истинных» преступников – и пускай, освободив друзей, полиция ищет «преступников» еще пару десятилетий. Ибо они существуют – только в ее воображении.
Ей, по совпадению обстоятельств оказавшейся вне следствия и вне подозрений, как многогранный цветной ковер, придется сплести и вышить (нет, не одежду из крапивы…) «ткань» своего плана – в нем не должно быть изъянов, а узор его должен быть безупречен. Для этого ей придется применить весь свой опыт и свой детективный талант.
Ведь системе, даже идеально вымеренной, всегда можно что-то противопоставить – она, невозможная без человеческого участия, возвеличенная человеческим умом, этим самым она и делается уязвимой.
Эпилог
Говорят, друзья – это семья, которую мы выбираем сами. Иногда за эту новую семью - этих смешных, странных, непростых людей - приходится бороться. И никак иначе.
…Конечно, она освободит их. Конечно, все будет хорошо. Потому что каждая книжная история – по-своему сказка.
Но, освобожденные, они будут поставлены перед вопросом о том, насколько человек силен управлять своей судьбой и - больше того - судьбами других. И, может быть, именно тогда закончится сказка, чтобы дать дорогу - настоящему.
Quo vadis?
-
-
13.12.2005 в 21:32сейчас буду исходить на чувства!!!! ))
мне никто никогда ничего подобного не писал......
поэтому я очень тронута, очень сильно.....
притом, что написано талантливо....
с удовольствием сыграла бы такую роль - тем более, что "штрихи" восприняла как готовое черно-белое кино.
было совершенно неожиданно прочесть такой образ, с таким занятием, в такой эпохе, да еще и в детективном жанре!
даже не знаю, что ПОКА сказать. А сказать есть что и очень хочется. Еще подумаю, подожду, когда эмоции трансплюкируются в мысли.
Спасибо....
а что за предложение?
-
-
13.12.2005 в 23:48Ай-ай, не перехвалите! =) А ты не представляешь, как мне интересно такие вещи сочинять и писать!
Да, интернет работает на эстонской скорости...
Насчет предложения..
Почему самые светлые мысли зачастую приходят в голову слишком поздно? =((
Я подумала, что было бы в два раза интересней, если бы я не подписывала эти очерки. А всем подписавшимся предлогалось бы попробовать отыскать себя (точнее, свой образ) самостоятельно..
Или слишком жестоко? =)
Ладно, в любом случае теперь все остается как прежде =)
-
-
14.12.2005 в 01:07идея хорошая (конечно, других-то теперь не жалко). Только тогда я угадывала бы долго-долго - ибо действительно ожидала всего, чего угодно, но не детектива (триллера!!!
И еще так любопытно - "побывать" немкой ))))
Это потому, что у тебя оригинальные мозги! И душа. И фантазия.
... ну а про молчаливость-то ты откуда знаешь???????
-
-
14.12.2005 в 01:34Только тогда я угадывала бы долго-долго
Я думаю, наличие в очерке католического священника быстро бы все раскрыло.. =)
очень чешется язык спросить, что навело на такой жарнр...
Охотно отвечу. На самом деле, жанр возникает раньше образа, и во многом его определяет. Ммм.. Мне кажется, жанр сразу как-то легче определить, он за минуту определяется. А все остальное уже гораздо дольше выстраивается.
Таким образом - жанр определила сама же Эмма Гамильтон. =)
Вообще детективный жанр придает завершенность всему. Цельность. Наверное, наиболее цельный из всех стилей. Но все это скорей не точные объяснения, а смутные попытки облечь ассоциации в моей тяжелой голове в удобопонятные слова..
ну еще бы, главной героине автор немало польстила
Я не могу представить себе Джейн Эйр, про которую Шарлотта Бронте говорит всякие нелестные слова. =)Тут даже то, что при иных обстоятельствах могло бы восприниматься как недостатки персонажа (та же молчаливость), преображается если не в достоинства то, в крайнем случае - в штрихи к образу. Это нормально! Это делает главного героя... главным героем! =)
... ну а про молчаливость-то ты откуда знаешь???????
Не виноватая я, оно само пришло!! =))
Нарисовалось...
А что, действительно правда? =))
-
-
14.12.2005 в 01:59да, ты, пожалуй, права..
А что, действительно правда? =))
правда. Сколько себя помню, "работаю" в жанре диалога или же комментариев, и практически никогда - повествователя-Бояна.
и еще вот что меня очень тронуло. То, как ты говорила о том, что "принимают - присматривась - но в итоге как - сестру". Люди, которых ни ты не пугаешь - и они тебя не боятся. За который действительно зубами будешь драться.
Даже вне каких-либо образов.
-
-
14.12.2005 в 03:02За которых действительно зубами будешь драться. Даже вне каких-либо образов.
Да. Я так и поняла. По твоим небольшим, коротеньким записям-очеркам жизни прихода - в них именно это и сквозит.. Вот знаешь, что напоминает - клыки львицы. Она ими нежно-нежно берет львят за загривки, перетаскивая на новое место, ими же может - рвать покусившегося на ее детей.
Хорошо, что так. Просто замечательно =)
-
-
17.12.2005 в 00:27-
-
17.12.2005 в 01:15Еще многие ждут.. Однако никто из них не напоминает мне об этом.
-
-
17.12.2005 в 09:59